|
С. Есенин в творчестве
художников Ташкента
Эссе
Поэзия С.Есенина не только
песенна, но и живописна. И если он сам себя называл "божьей дудкой",
то не менее справедливо было бы сказать о поэте, что он словесный живописец.
Доказательством тому служат ставшие хрестоматийными строки:
"Выткался на озере алый свет зари "
(акварельная зарисовка рассвета)
или: "Свет вечерний шафранного края" или: "О красном вечере задумалась
дорога. Кусты рябин туманней глубины"
А это и многое другое
писано маслом или темперой. И если поэт не брал в руки кисть, то все равно в
нем жил художник: "Я учусь, я учусь моим сердцем. Цвет черемух в глазах беречь" ("Хорошо под
осеннюю свежесть...")
Этот цвет, этот
завораживающий хоровод образных красок чувствуют в есенинском слове художники
разных видов и жанров и пытаются воплотить
в картинах, иллюстрациях, графических листах, в экслибрисах.
 В селе Константиново, на
родине поэта, есть постоянная выставка работ разных мастеров, изображающих и
самого поэта и то, что угадывается ими за строками его поэзии. Среди них и
ташкентский автор большого числа живописных посвящений Есенину - Вадим Николюк,
первый директор музея С.Есенина в столице Узбекистана. Его работы хорошо известны
и по выставкам, и по музейной экспозиции, и по слайд-фильму "Живописно-поэтический
мир Есенина", который демонстрировался в Ташкенте и во многих городах России.
Живописно-поэтический мир С.Есенина стал главным
мотивом художественных полотен В.Николюка. Побывав на родине поэта, уроженец
Ташкента, он уловил пронзительную красоту воспетого поэтом мира. Он создал
более 100 работ по мотивам есенинской лирики, давая своими полотнам названия
цитатами из стихотворений поэта: "Свет вечерний шафранного края",
"О возраст осени", "Шагане ты моя, Шагане", "Я
по первому снегу бреду", "О Русь, взмахни крылами" и
др.
Богатство и разнообразие
мотивов находили в полотнах соответствующее композиционное и живописное
воплощение. То лирические, окутанные туманом дали, из которых выбегают на холм
березки в осеннем одеянии, то снежное
поле с заплутавшим путником и горящей на небосклоне звездой. Участник народной
студии А.Фрумгарца, В Николюк свободно обращается с композициями, совмещая
декоративное решение с колористическими нюансами. Он удивительно трогательно и
проникновенно в лучших своих работах совпадает с настроением и внутренней
жизнью поэтического образа. Эту особенность отметила дочь поэта Т.С.Есенина,
посетив одну из выставок художника. Да и рядовые посетители поддавались такому
удивительному явлению, угадывая строки поэта при взгляде на полотна художника.
К открытию Ташкентского
общественного музея С.Есенина в июле 1981 года состоялся выход сборника
стихотворений и поэм Есенина "Лирика" на узбекском языке в переводах
Эркина Вахидова, народного поэта Узбекистана, члена Союза писателей СССР. Он
принимал активное участие в подготовке экспозиции музея. Переводами Есенина он
занимался с юности и считал несомненным
своим долгом открыть полюбившуюся ему поэзию соотечественникам. По утверждению
специалистов, сборник удался, и 10000-ный тираж не задержался на книжных
прилавках. Успеху его способствовало и художественное оформление, выполненное
замечательной ташкентской художницей Татьяной Редкиной. Она оттенила своими иллюстрациями
глубинный национальный характер русского поэта, судьбу поэта и мятежные
времена, им пережитые. На зелено-травянистого оттенка суперобложки по черной
верхней полосе обозначены белым шрифтом автор и название сборника. Внизу мелким
шрифтом даны исходные данные. Середину обложки занимает овал, в который введены
элементы крестьянского мира: угол избяного окна с развевающейся занавеской.
Сквозь окно видна мельница и дальний лес. Ветер вынес исписанные тетрадные
листки, и они, вторя полету, легко парят
в темном пространстве. Смещение пространственных представлений позволяет ввести
в изображение неожиданное присутствие сада с яблонями и небо с кучевыми
облаками. Реалии так образно скомпонованы, что возникает ощущение поэтической
мистики. Это воспринимается как эпиграф
к лирике поэта. Темный фон облегчен голубовато-серым фоном небес,
занавеса и тетрадных листков. А золотистые яблоки на ветках и земле
перекликаются с бронзовым оттенком деревянной мельницы и фрагмента оконной рамы
в вечернем освещении. Легкое парение и
весомая значительность - это ключ к пониманию поэта. Надо только в это всмотреться...
 Вслед за форзацем
размещается портрет юного Есенина. В голубой рубашке, свитере, темном костюме
он стоит, опираясь плечом о дверной косяк бревенчатой избы с краешком оконной рамы. Перед ним внизу букет полевых цветов. И опять смещенность
реалий. Он стоит в дверях, а ладонью опирается как бы в стеклянный мир. Золотистый оттенок бревен
перекликается с золотистым цветом волос,
спадающих на лоб. Почти иконописный лик его светится, как и окончания пальцев.
Взгляд гипнотически внимателен, губы будто готовы произнести слова... Мальчуковая
непосредственность и взрослая мудрость ставят его на грань приветствия и
прощания, тем более, что в жесте заключена эта двойственность - прикосновение и привет ухода. Коричнево-золотистый колорит
сближает изображение с иконописью.
На восьми страницах
живописной вставки в сборнике даны
иллюстрации в романтически условной форме, перекликающейся с предыдущими. Такие детали, как край окна,
яблоня с рассыпавшимися яблоками, полевые цветы, мельница и ветер, развевающий
занавесу и листы бумаги, объединяют иллюстрации. Каждая их них несет мысль
художника о сокровенной и коренной связи поэта с его крестьянским
происхождением, его любовью к Родине,
"с названьем кратким Русь".
Вот худощавый парнишка
стоит под окном. Он освещен световым потоком, прорвавшимся сквозь тучи. А на
следующем листе справа - изгородь с калиткой, распахнутой в заснеженную улицу с распряженной телегой и
псом. Вдали за деревцами церковь и изба. В небе стая ворон. Вся правая сторона
охвачена пламенем - то ли сгоревшая родная изба, то ли революционный пожар, на
фоне которого бьются огромные колокола с мятущейся на ветру веревкой. На
следующем развороте слева у окна с
разлетающейся белой занавеской мать с письмом в руках, сложенных на коленях, а
справа все тот же сад с яблоками и
полевым простором, слившимся с розово-голубыми небесами. Темные тона нижней
части просветляются верхним колористическим разнообразием от серо-зеленого до
голубого. Красота стволов и плодов вносит ощущение вечности мира, поразившего поэта.
Вспоминается пословица: "Яблоко от яблони..." - неразрывность поэта с
Родиной.
На третьем развороте
занавес не развевается, хоть ветер разносит листву с белоствольных берез, а, спускаясь
сверху, обретает женственные формы
в легком длинном одеянии. Слева от нее осенние березы, справа интерьер
городской квартиры. Венский стул, высокая захлопнутая дверь, стол со
свечой в подсвечнике. Внизу букет «с
ромашкового луга» и перо на листе бумаги. В правом углу всполохи пожара или
грозы сквозь темные тучи. Во всем читается тревожная напряженность, но пламя
свечи ровное, стойкое. Символы образны и выразительны. Завершает эту
художественную композицию иллюстрация, выполненная как архитектурно-музыкальное
завершение.
Ионическая коннюлированная
колонна и арка справа. Сквозь нее слева виден обрыв с наклонившейся горящей
церковью. Внизу икона Богоматери с младенцем. Это как дань признания поэта:
"Стыдно мне, что я в Бога верил, Горько мне, что не верю теперь..."
Импровизацией этих
иллюстраций стала обложка книги П.И.Тартаковского, посвященной приезду
С.Есенина в Туркестан, "Свет вечерний шафранного края", выполненная
Т.Редкиной по просьбе автора. Эти все работы написаны смешанной техникой:
акварельной, темперной и графической.
 Чтение стихов и
разглядывание иллюстраций художника истинному ценителю книги доставляют волнующее
ощущение причастности к прекрасному. Среди произведений ташкентских художников,
посвященных С.Есенину, есть две заказанные мною композиции, посвященные теме
"Есенин в Ташкенте" (бумага, акварель, пастель). Автор большого
живописного портрета на эту тему известный ташкентский художник, член Союза
художников Ривкат Азизханов. Готовясь к 100-летию со дня рождения поэта, он
создал в 1995 году этот портрет, как говорится, на одном дыхании. Зная и любя
поэзию С.Есенина, Р.Азизханов изучил большое число материалов о поэте и его
приезде в Туркестан. Но композиционное решение выбрал по внутреннему совпадению
своей любви к родному краю - Узбекистану
- и интереса поэта к Востоку. С.Есенин представлен на портрете на фоне высокого
неба с раскаленным солнцем и отдаленного, расположенного внизу восточного
города с глинобитными домами, минаретом с одной стороны и каляном с другой.
Крупно взятая по пояс его фигура со сложенными на груди руками развернутая вглубь картины по диагонали и повернутая в анфас голова передают образу спокойную энергию
и внутреннюю динамику. Серо-голубой костюм, белая рубашка и синий бант оттеняют
голубизну глаз. "Золото волос" и легкий южный загар лица и рук
перекликаются с общим колоритом картины. Художнику удалось в выражении внимательных глаз, затаенной
улыбке и почти величественной значительности образа С.Есенина передать его
красоту, серьезность и какую-то детскость. Это поддержано и неожиданной
деталью: за его правым плечом в небесной глубине вьется на ветру бумажный змей
- детская забава детей во всем мире. Р.Азизханов и сам при всей взрослости и
зрелости таланта отличается открытой искренностью и отзывчивостью на поэзию,
музыку, красоту. Сейчас этот портрет украшает не только экспозицию музея, но и
страницы журналов, когда идет речь о Есенине и его ташкентском периоде.
Желание удержать факты ташкентской
жизни С.Есенина подсказало тему другого живописного полотна "С.Есенин в
мастерской художника А.Волкова" (холст, масло). Ее исполнил М.А.Громыко,
известный ташкентский мастер, член Академии художеств Узбекистана. После долгих
бесед в музее и работы с фактическими материалами он создал групповой портрет,
на котором изображена четыре знаменитых в искусстве человека: С.Есенин,
В.Вольпин, А.Волков и А.Ширяевец. Следуя традициям европейского и русского
портретного искусства, М.Громыко расположил своих героев в два ряда, обратив их к зрителям. И в то же
время они как бы разглядывают с одобрением картины художника Волкова в его
мастерской. За их спинами угадываются на стене и другие его картины. Настроение
каждого соответствует их характерам. Есенин внимателен, слегка удивлен и
заинтересован, В.Вольпин снисходителен, так как видит это не в первый раз, А.Ширяевец тоже знаком с
творчеством художника и для него важнее быть рядом с Есениным, за спиной
которого он расположился, превосходя его своим ростом. А.Волков самоуверен,
доволен произведенным впечатлением. Формат невелик, но лаконичность решения,
значимость лиц, приближенность их к зрителю придают работе "живую"
монументальность и убедительность. При коричнево-золотистом колорите фигура
гостя высвечена более других. Соблюдено портретное и психологическое сходство
участников с их фотоизображениями. Живописное и композиционное мастерство
художника помогает передать знаменательность события в жизни Ташкента 1921 года.
Посвящение поэту
осуществил и знаменитый художник Мордвинцев, изобразив худощавого златокудрого
юношу в окружении русских берез. Это как иллюстрация к лирическим пейзажам
С.Есенина, воспевавшего «страну березового ситца».
В коллекции С.Зинина
"Есениана в экслибрисах" есть
ряд интересных графических композиций, связанных с изображением поэта
символами, ему посвященными, и пейзажными зарисовками, выполненными
ташкентскими мастерами для книголюбов России и Узбекистана.
В стихотворении,
посвященном А.С.Пушкину, поэт выразил надежду, что его «степное пенье сумеет
бронзой прозвенеть». В творчестве ташкентских художников это желание
воплотилось в живописи и графике. Созданный скульптурный образ поэта молодым
скульптором А.Торопцовым в глине, к сожалению, сохранился лишь на фотографии.
О приобщении к поэзии
С.Есенина не только художников, но и композиторов Ташкента, таких как
П.М.Борисов (цикл "Шел Господь пытать людей в любови") и Г.С.Арефьев
(более 20 романсов на стихотворения разных лет) предстоит говорить отдельно,
особенно когда удастся выпустить нотный сборник их произведений, имеющихся пока
лишь в магнитофонной записи.
|
